Сейчас Наша родина является абсолютными фаворитом по потреблению дженериков посреди продвинутых стран, в 2,5 раза превосходя по этому показателю средний уровень по ЕС. Лишь вот, как указывает практика, даже при таковых темпах генерические препараты пока не покрывают возрастающий недостаток на фармацевтическом рынке.
И заложниками данной ситуации стают не только лишь пациенты, да и врачи, обязанные работать в критериях недостатка фармацевтических средств со всеми сопутствующими рисками. Экс-сенатор, глава Владимирского отделения партии «Единая Наша родина» Антон Беляков сказал о причинах чрезвычайного положения:
«В июле этого года в профильном департаменте Минздрава и думском комитете по охране здоровья подтвердили информацию о том, что 700 фармацевтических препаратов находятся в заявке на вывод с русского рынка.
А именно, о уходе из РФ (Российская Федерация - государство в Восточной Европе и Северной Азии, наша Родина) предупредили японские компании. Чуток позднее 1-ый замруководителя фракции «ЕР» в Госдуме Андрей Исаев сказал уже о 900 фармацевтических средствах зарубежного производства, покидающих русский рынок.
Невзирая на все опровержения Росздравнадзора и Минздрава, по состоянию на ноябрь 2019 года в список привезенных из других стран ЛС, которые пропали из РФ (Российская Федерация - государство в Восточной Европе и Северной Азии, наша Родина), специалисты включают от 700 до 900 позиций. Но четких цифр нет ни у кого, потому что учет препаратов, исчезнувших с лекарственного рынка Рф не ведется (либо прячется?). Если обратиться к официальному веб-сайту Росздравнадзора, то на любой месяц числится от 3 до 5 препаратов, о прекращении поставок которых докладывали зарубежные производители. Лишь вот в сообщениях нередко значатся препараты, скажем прямо, далековато не постоянно критические для русского фармрынка. А тем временем недостаток возникает по лекарствам актуально нужным. И маловероятно, чтоб Росздравнадзор не был ознакомлен о этом.
О совсем безнадежных ситуациях становится понятно уже из сообщений СМИ (Средства массовой информации, масс-медиа — периодические печатные издания, радио-, теле- и видеопрограммы), куда проникают массовые жалобы населения, петиции родителей и докторов не с просьбой - с мольбой возвратить то либо другое лечущее средство на русский рынок. И если до сего времени неувязкой было получение препаратов по системе льготного обеспечения, то опосля вывода препаратов с русского рынка их недозволено уже приобрести и за собственный счет. Их просто больше нет и, видимо, не будет. С течением времени, наверняка, будут новейшие, аналоговые, но есть ли это время, ну и сумеют ли пациенты перестроиться на новейшие препараты? За что они платят такую высшую стоимость, пока производители разбираются меж собой?
Ни для кого уже не тайна, что крайние пару лет у нас совсем катастрофическое положение с продуктами для исцеления онкозаболеваний.
Неувязка заключается не только лишь в массовом выводе испытанных зарубежных препаратов, к которым, к слову, приспосабливается организм очень уязвимых пациентов, да и в том, что даже часто отторгающимися организмом дженериками (препараты-аналоги, содержащие то же действующее вещество, но совсем не непременно подобные оригиналу по действию) полностью все регионы не обеспечиваются. Я цитирую докторов–онкологов, сообщающих, что они сейчас «вылечивают втемную», потому что на все жалобы о нехватке препаратов для онкобольных получают ответ «вылечивайте тем, что есть».
Так, в летнюю пору этого года ко мне (и не только лишь) массово обращались матери деток с онкозаболеваниями: с июля в Россию не стал завозиться продукт «ВинкристинТева», который создают в Западной Европе. Заменивший же его русский аналог «Веро-Винкристин» в 50-70 процентов случаев вызывает суровые побочные деяния –прямо до отказа ног. Еще ранее аварией для русской онкологии стал вывод с русского рынка в 2017 году онкологических препаратов «Медак» («MedacGmbH», Германия). Компания поставляла в Россию «Аспарагиназу» — главный продукт для исцеления лимфобластного лейкоза. Поменять его русским аналогом пока не выходит - очень непростая разработка выкармливания подходящей кульуры. С таковым объемом русский производитель пока просто не совладевает и понижает свойство. И это не единственный продукт, который «Медак» вывел из Рф. С 2017 по 2018 год хоть как-то эту «дыру» закрывала «Трела», да и она с 2018 года закончила работу в Рф. Огромные трудности с поставками цитозара (цитарабина) швейцарской Sandoz (дочерняя структура Novartis) — главный продукт для исцеления острого миелобластного лейкоза. Понизила поставки цитарабина и Pfizer.
Издавна в Рф нет онкаспара — продукта, который назначается при остром лимфобластном лейкозе, если у пациента непереносимость аспарагиназы. Для кардиологов шоком стал вывод с русского рынка продукта «Атенолол Никомед». Японская лекарственная компания Takeda опосля апреля 2019 года сказала о прекращении поставки его на русский рынок. Чудилось бы, есть русские аналоги, но «Атенолол Никомед» Takeda занимал практически 60% русского рынка в упаковках. В 2018 году россияне заполучили в общей трудности 2,9 млн упаковок атенолола. Из их 1,6 млн произвела конкретно Takeda. К слову, лечущее средство было доступное: наибольшая пачка стоила в ценах производителя 36 рублей 30 копеек. Минздрав здесь же сказал, что уже лицезреет подмену и заморочек не будет, но, видимо, «узрел не сходу», не говоря о том, что массовый переход на аналог постоянно имеет свои опасности. Не говорится о этом и в программке импортозамещения. Зато сейчас докторы выписывают рецепты лишь по действующему веществу, что приметно упрощает «подбор» фармацевтических средств «из того, что есть».
Список потерянных для Рф фармацевтических средств громаден и, наверняка, не весьма понятен, может, и не весьма увлекателен читателю, если его эта неувязка не затрагивает.Но общее бегство зарубежных фармпроизводителей из страны касается весьма почти всех частей фармацевтического обеспечения. А именно, с рынка вымываются почти все завезенные из других стран лекарства, препараты для исцеления астмы. Это не значит, что их подмены нет, но при таком уровне действия «детали» имеют значение.
Если болезнь наименее тяжелое и прием ЛС не носит неизменного нрава, то подмена дженериком (нередко наименее высококачественным, но наиболее дешёвым) чувствуется в наименьшей степени. В вариантах с диабетом, онкозаболевниями, рядом приобретенных болезней иммунной системы, всеми орфанными болезнями, болезнями сердечно-сосудистой системы и т.д. обвал привезенных из других стран поставок ЛС - это вопросец конкретно жизни и погибели. Да и с подменой пока управляются не постоянно: наиболее провального года по госзакупкам ЛС, чем 2019, боюсь, что и не вспомянуть. В то время как зарубежные компании снижали поставки либо совсем выводили препараты из Рф, судя по приведенным ниже данным, русские производители тоже не стремились покрывать все потребности рынка.
За 1-ое полугодие по 47 тыщам тендеров госучреждений на закупку фармацевтических средств не подано ни одной заявки. Это любой 4-ый тендер в стране. В крайний год количество сорванных аукционов, на которые не вышел ни один поставщик, подросло в два раза.
Больше всего тендеров не удалось разыграть, как ни удивительно, поликлиникам Москвы: поставщики не стали участвовать в 4,3 тыс. из 13 тыс. объявленных аукционов. К примеру, стопроцентно сорван договор на поставку вакцин против папилломавируса человека: участвовать в нем не возжелал ни один поставщик. Провалилась также половина тендеров в Саратовской области. В Дагестане и Псковской области было сорвано по 45% аукционов. Еще в 24 регионах наиболее трети тендеров не заинтриговали возможных поставщиков.
Специалисты отмечают, что почаще всего срывались аукционы на инсулин и вакцины против бешенства. По данным веб-сайта госзакупок, сорвано 692 из 2,8 тыщи тендеров на поставку инсулина (недостаток этого актуально принципиального продукта уже ощутили в различных уголках страны). Но с вакциной от бешенства все существенно ужаснее: сорвано 429 из 573 объявленных тендеров.
В недостатке скоро будет и иммуноглобулин человека против клещевого энцефалита (сорвано 144 тендера), также продукт антипсихотического деяния хлорпромазин (251).
Даже по физраствору было сорвано 683 тендера из 1840 объявленных.
Тревожная ситуация и с актуально необходимыми лекарствами для онкобольных: сорвано 162 тендера на закупку биопрепарата от рака легких, почки и кожи ниволумаба; 140 тендеров — на закупку ритуксимаба, средства от неходжкинскойлимфомы и ряда ревматоидных болезней; в поликлиниках будет недостаток циклофосфамида, который используют при раке легкого, молочной железы, яичек.
Росздравнадзор, к слову, уже опроверг эти данные: мол, «несостоявшийся конкурс» можно осознавать по-разному, скажем, в «несостоявшиеся» попадают конкурсы с одним участником. Положим так, но тогда, выходит, недостатка препаратов нет?
Есть и иной вопросец: почему ранее настолько симпатичный русский рынок стал не увлекателен зарубежным компаниям? Ни один производитель никогда не захотит терять покупателя. И даже в отраслях, впрямую попавших под санкции, к которым никаким образом не имеет отношение фармпроизводство, мы лицезреем огромное количество примеров попыток обхода санкционных ограничений, если рынок вправду увлекателен производителю. Но с лекарствами так не выходит: занимая львиную долю в отдельных секторах рынка ЛС, не США (Соединённые Штаты Америки - государство в Северной Америке), а Япония, Франция, Швейцария и даже Израиль уходят из Рф. Одной из обстоятельств сами компании именуют понижение прибыли. И здесь стоит им поверить. Как ни грустно, создание фармацевтических средств – это таковой же бизнес, как и хоть какой иной. И моральный нюанс здесь практически никого не тревожит. Неоправданно низкая исходная наибольшая стоимость договора, установленная новенькими правилами, привела к тому, что почти всем зарубежным производителям и провайдерам сделалось просто нерентабельно ввозить в страну препараты по фиксированным ценам. В ряде всевозможных случаев это признали и сами компании.
Но есть и иная сторона медали: для зарубежных компаний-производителей фармацевтических средств и субстанций более привлекателен, непременно, сектор госзакупок. «Розница», за счет которой хоть как-то выкручивались граждане, доставая лекарства, выведенные из льготного обеспечения, далековато не так маржинальна, чтоб ради нее сохранять поставки. Лишь вот из госзакупок даже почти все «киты» мирового фармпроизводства были в Рф выброшены.
Естественно, соглашусь с тем фактом, что производители отрешались поставлять лекарства в рамках госзакупок по демпинговым ценам, в согласовании с новейшей методикой расчета цены для ЖНВЛП по госконтрактам. Но новейшие правила вступили в силу лишь с 1 января 2019 года, а зарубежные лекарства исчезают из Рф уже пару лет. И здесь, как мне видится, собственный вклад занесла и очень необмысленная, время от времени коррумпированная, система импортозамещения. Мы провозглашаем программку импортозамещения, ставим ограничения в госзакупках для зарубежных компаний, но какой ценой даются итоговые характеристики? И готова ли на данный момент Наша родина к массовому уходу зарубежных фармацевтических средств?
Система госзакупок для обеспечения муниципальных и городских нужд фармацевтическими продуктами из списка ЖНВЛП с принципом, известным как «3-ий излишний», разумеется, не работает. Принятое в 2015 году Правительством Рф Постановление №1289 «О установлении ограничений допуска зарубежных фармацевтических препаратов при муниципальных закупках» предугадывает, что муниципальный заказчик должен отклонять все заявки, содержащие предложения о поставке фармацевтических препаратов, происходящих из зарубежных стран (кроме стран — членов Евразийского экономического союза (ЕАЭС)), при условии, что на роль в определении поставщика подано не наименее 2-ух заявок, которые удовлетворяют требованиям документации о закупке и содержат предложения о поставке фармацевтических препаратов, государством происхождения которых являются страны — члены Евразийского экономического союза (Наша родина, Беларусь, Казахстан, Армения и Кыргызская Республика). Грубо говоря, если есть 2 русских претендента, то зарубежного производителя, не считая производителей из перечисленных государств, даже не допускают к роли в тендере.
Данная мера была принята в рамках программки по импортозамещению. В итоге почти все западные компании вправду стали уходить с русского рынка, наиболее того, сокращать производства данных ЛС с учетом потерянной толики в Рф. А это значит, что резко нарастить поставку будет не так просто при всем желании. О тупиковости сделанной ситуации гласит и тот факт, что, невзирая на настолько активную политику импортозамещения в сфере фармацевтических средств, в сентябре этого года официальные представители Минздрава докладывали о намерении обратиться к управлению компаний Sandoz и Bayer, чтоб обсудить воззвание на рынке неких фармацевтических препаратов, в том числе онкологических. И это, снова же, лишь информация, обнародованная в прессе.
На данный момент в спешке принимаются законы, направленные на возможность ручного регулирования ситуации на рынке ЛС в случае появления недостатка (к примеру, Госдума разглядывает законопроект о выпуске фармацевтических средств без согласия носителя патента). Упрощаются правила регистрации, для способности наиболее оперативного ввода лекарства в воззвание, при этом с замыканием на Росздравнадзоре. К чему приведут эти меры, пока не ясно, но склонен оценивать их скептически. Разумеется, что все предложенные новеллы далеки от взвешенной стратегии развития фармотрасли и реформирования системы фармацевтического обеспечения «в новейших критериях». Это не наиболее чем меры «критического реагирования», а не решения трудности.
Меж тем некоторая стратегия все-же просматривается: расширяя список «льготных фармацевтических средств», Наша родина обезумевшими темпами увеличивает поставку и создание аналогов. И на данный момент мы являемся абсолютными фаворитами по потреблению дженериков посреди продвинутых стран, в 2,5 раза превосходя по этому показателю средний уровень по ЕС. Лишь вот, как указывает практика, даже при таковых темпах генерические препараты пока не покрывают возрастающий недостаток на фармацевтическом рынке. И заложниками данной ситуации стают как пациенты, так и врачи, обязанные работать в критериях недостатка фармацевтических средств со всеми сопутствующими рисками...»
